Летом мы каждые две недели принимали решения не общаться. Каждый раз нам казался правильным и серьезным, но, конечно же, не окончательным. Мы ставили крест на бедном общении разными способами и в разное время: днем по смс, ночью по телефону и вечером по "мылу". Нас хваталото на период от двух дней до двух месяцев.
Я писала ему совершенно идиотское "ты прекрасно проживешь без меня" и "но мне жутко хочется получать твои письма", он отвечал мне более умным "никаких писем, Женя".
Кислород мне перекрывался тщательно и основательно: ни писем, ни звонков, ни смс, даже его книжку мне настоятельно советовалось убрать, а самой научиться ложиться спать раньше двух.
Я как-то спросила, можно ли мне будет поздравить его с днем рождения. Спрашивала я в августе, а день рождения у него в июне - удивительная дальновидность.
А он ответил: "Если только ты проснешься со мной. Если нет, то никаких поздравлений мне не надо".
Мое воображение сразу нарисовало мне залитую солнцем комнату, белые подушки, простыни и почему-то полутороспальную кровать. Я понимала, что это невозможно, что я никогда на это не решусь, что у меня не хватит мужества и что не бывает такого счастья, но продолжала представлять и тщательно вырисовывать свою собственную сказку.
Я просыпалась с ним уже не один десяток раз, в комнате, окна которой не выходят на солнечную сторону, в которой голубые подушки, а воображаемая полутороспальная кровать заменена большим матрасом.
Я совсем забыла о нашем диалоге, а недавно, когда лежала рядом с ним ночью с бронхитом и не могла уснуть, рассказала ему об этом.
Он у меня спросил только: "Ты проснешься?", а я решила для себя раз и навсегда, что мечты сбываются и неважно, солнечно будет в тот день или дождливо.
"Конечно проснусь".